ОСНОВЫ РУССКОГО СВЕРХНАЦИОНАЛИЗМА

 I. СВЕРХНАЦИОНАЛИЗМ КАК ФОРМА МЫШЛЕНИЯ.

 1) Человек и нация. На протяжении всей своей жизни каждый человек вступает в те или иные отношения с представителями конкретной нации, культура которой является для него родной. Причем, эти отношения в основном выражаются как в качестве сознательного целенаправленного воздействия на формирование его личности (воспитания), так и в качестве стихийного процесса трансформации его индивидуального сознания под действием окружающей среды. Однако, так или иначе, человек под воздействием этих и других факторов произвольно формирует и свое личное отношение к нации, членом которой он является по рождению, воспитанию или, напротив того, в результате своего свободного выбора в сознательном возрасте. Отношение это, разумеется, распространяется не только на бытовые формы национальной жизни, но и на национальное государство и национальные идеалы. Отношение конкретного человека к нации имеет для него, независимо от того, осознает он это или нет, значение первостепенной важности, поскольку оно неизбежно отражается на всей его личной и общественной жизни. Человек, сформировавший собственное отношение к нации, так или иначе, участвует в национальной жизни. Однако, это участие качественно может быть либо созидательным, либо разрушительным. Качество (созидательное или разрушительное) участия человека в жизни нации обуславливается самой формой (образом) его мышления. Качество (созидательное или разрушительное) участия человека в жизни нации обуславливается самой формой (образом) его мышления. К формам мышления, отражающим созидательный характер отношения человека к нации, относятся: патриотизм, национализм и сверхнационализм. Каждой из этих форм (образов) мышления, отражающих созидательное отношение человека к нации, противостоит форма мышления, имеющая разрушительный характер отношения человека к нации. Патриотизму противостоит индивидуализм, национализму — космополитизм, а сверхнационализму — утопизм. Дадим определения всем этим формам мышления. Патриотизм – форма мышления, постулирующего приоритет национально-государственных интересов над личностными. Индивидуализм – форма мышления, постулирующего приоритет личностных интересов над национально-государственными. В традиционном обществе патриотизм всегда имеет положительную оценку большинства людей, и привитие такой формы мышления с детского возраста является важнейшим направлением национального воспитания. Индивидуализм, напротив, обычно осуждается общественным мнением. Однако, стоит иметь в виду тот факт, что далеко не всякая привязанность человека к родине и формам народного быта, и обусловленные этой привязанностью поступки являются следствием патриотизма. В человеке, наряду с сознательными, действуют побуждения и бессознательные — такие, в основе которых лежат инстинкты, которые есть и у животных. Эти инстинкты побуждают человека охранять свое, родное, то, к чему человек привык, и потеря чего могла бы значить коренное изменение образа жизни. Но в то время как поведение животного определяется исключительно инстинктами и напрямую зависит от окружающей среды, поведение человека, напротив, является свободным и разумным. Поэтому человек способен оперировать абстрактными понятиями и видеть в совокупности «родных» и «знакомых» не только толпу или народ, но и нацию, и таким образом осознавать национальные интересы, декларируемые национальным государством. В осознании этих национальных интересов и в готовности пожертвовать ради них чем-то своим, личным, даже самой жизнью, и заключается смысл патриотизма. Здесь необходимо разъяснить, в чем состоит отличие нации от народа и племени. Народ есть некая бесформенная численная масса, которая отличается своеобразным укладом жизни и специфическим бытом. Народ сохраняет относительную целостность только благодаря общему языку и набору уникальных психологических черт. Будучи, как правило, совокупностью однокоренных племён, основанием народной психологии является родовой инстинкт. Народ, сам по себе, в отличие от нации, не является субъектом мировой истории, поскольку не способен воздвигнуть свою национальную государственность. Нация – это народ, отличающийся национальным самосознанием и имеющий национальную идею. То есть, нация – это еще и такое специфическое состояние народа, при котором возможно наиболее полное народное единомыслие. То есть, нация – это еще и такое специфическое состояние народа, при котором возможно наиболее полное народное единомыслие. Национальное самосознание – это ясное для каждого представление о месте данного народа в мире. Национальная идея – это общезначимое представление об уникальной мировой миссии данного народа. Национальное самосознание и национальная идея делают возможным национальный политический идеал — образ должного общественного устройства, основанного на известном народном праве как нравственном регуляторе межличностных отношений, то есть общенародном представлении о том, что есть правда. В основе нации всегда лежат общезначимые религиозные представления. В каждом народе, в той или иной степени, развито религиозное мировоззрение, являющееся, кроме всего прочего, следствием естественной духовной потребности человека. Часто определяющим фактором усвоения в человеке той или иной формы (образа) мышления является вопрос о конечных целях земного бытия, который каждая личность решает самостоятельно. Человеку для того, чтобы жить сознательно, необходимо знать достоверно о том, какой силой он был создан и с какой целью. Только так, а никак иначе, самим человеком ставится один из главных вопросов всей его жизни. Результатом ответа на этот вопрос становится выбор одной из двух основополагающих концепций взгляда на мир – религиозной или атеистической. Заметим, что не все люди живут сознательно, а потому их отношение к нации не может быть классифицируемо. Впрочем, такие безразличные индивидуумы мало чем отличаются от животных, поэтому мы о них говорить не будем. Итак, религия есть мировоззрение, а также сопряженное с ним поведение людей, определяемое верой в существование сверхъестественной сферы бытия, и как следствие – чувством связанности, зависимости и долженствования по отношению к тайной сверхъестественной силе, задающей цель жизни и достойной поклонения. Атеизм, в свою очередь, есть такое мировоззрение, которое определяется верой в невозможность существования сверхъестественного, и как следствие – убежденностью в бесцельности, случайности человеческого существования. Патриотизм, в большинстве случаев, обуславливается не религиозным мировоззрением, а естественным чувством общности, верности своей нации. Поэтому патриотом конкретной нации не обязательно будет являться представитель её государственной религии (религии большинства). Это объясняется тем, что патриот – это только, по тем или иным причинам, преданный конкретному национальному государству человек. Он не осмысляет основные начала нации (одним из которых всегда является конкретная религия), воздвигшей это национальное государство, и не видит в них необходимого условия его существования. Для патриотизма вообще характерен низкий уровень рефлексии именно в тех вопросах, которые касаются национальных идеалов. Поэтому, в случае крушения национального государства патриотизм, как правило, не находит себе применения лучшего, чем адаптация к новым условиям. Эта форма мышления готова принять любое коренное изменение в государственном бытии нации потому только, что его поддерживает большинство. Противоположностью патриотизма выступает индивидуализм — утверждение примата личных интересов как единственно реальных и существенных, который не только не связан с национальной религией, но и в большинстве случаев является следствием атеистического мировоззрения. Вследствие того, что религия национального государства, или её исповедание отличны от вероисповедания этих людей, национальные идеалы не находят в их душах полного сочувствия, а национальное государство не является выразителем и воплотителем их стремлений. Поэтому такие представители нации не считают, что ради общенациональных интересов имеет смысл жертвовать своей личной безопасностью. Однако, наряду с этим, индивидуализм часто становится следствием разочарования человека в известных национальных идеалах. Как и для патриотизма, для индивидуализма характерна низкая степень рефлексии. Второй уровень относительных форм мышления составляют национализм и космополитизм. Национализм – форма мышления, отождествляющего национальное благо с личным благом. Космополитизм – форма мышления, противопоставляющего национальному благу личное благо. Очевидно, что националистов всегда меньше, чем патриотов, равно как и космополитов всегда меньше, чем индивидуалистов. Это объясняется тем, что национализм и космополитизм требуют от человека большего напряжения душевных и физических сил, чем патриотизм и индивидуализм. Национализм означает такое отношение человека к нации, которое заставляет его жить нацией, считать интересы нации своими интересами, национальные неудачи – прежде всего своими неудачами. Национализм есть добровольное и пожизненное служение национальному государству не за страх, а за совесть; не только в минуту всеобщей опасности, но и каждодневно и на любом месте с единственной мыслью о пользе нации. Патриотизм не имеет такого духовного напряжения, он смотрит на национальное государство как на что-то совершенно от него независящее, хотя и требующее от него известных жертв. Национализм, напротив, воспринимает национальное государство как высшую форму организации общества, для поддержания существования которой необходимо активное и добровольное участие граждан в жизни нации. Причем национальные интересы, которые становятся для националиста интересами глубоко личными, осознаются им благодаря не столько декларации национального государства, сколько личному опытному изучению народного быта и национальной истории. При крушении национального государства, националист может находить свое применение только в борьбе за самостоятельность своего народа и свободу его религиозной жизни. Так же, как патриотизм, национализм отличается неспособностью формулировать ясные национальные идеалы, и как следствие, такая форма мышления и обусловленная ею деятельность не могут привести в действие национально-созидательные механизмы народной психологии. Это означает, что ни патриотизм, ни национализм не являются достаточным условием для созидания нации и национального государства. Однако, в условиях существования национального государства, добровольное служение значительного числа националистов верховной власти в государстве обеспечивает его развитие и охраняет государство от действия разрушительных сил. Этому весьма способствует то обстоятельство, что национализм неизбежно согласуется с конкретной общенациональной религией, во многом определяющей национальные идеалы. Касательно вопроса о верховной власти, признаваемой нацией за таковую, необходимо заметить, что в национальном государстве она может находить свое выражение только в трех правомерных формах: в демократии, аристократии и монархии. Сама верховная власть есть то, что во мнении нации составляет объединяющую всех её членов силу, и притом не только в виде отвлеченного принципа, но и также в конкретном его представительстве. Верховной властью могут являться либо власть численного большинства в народе (власть грубой физической силы); либо господство «лучших людей» нации (власть разумной, качественно высшей силы); либо власть божественная, делегированная Богом конкретному самодержавному правителю (власть религиозно-нравственного идеала). Итак, если национализм, в большинстве случаев, обуславливается религиозным мировоззрением, общим для всей нации, то противостоящий ему космополитизм часто является выразителем гражданского недовольства тех представителей нации, критическое отношение которых к национальному государству является порождением их атеистического сознания. Космополитизм, противопоставляя личные интересы человека интересам национальным, может выражаться как в полном игнорировании национального государства, по представлению космополита только сковывающего его передвижения и усложняющего его жизнь, так и в откровенно нигилистическом отношении к национальным интересам и национальной культуре, доходящем до борьбы с национальным государством. Космополитизм, однако, не отрицает необходимости определенного общественного порядка. Но часто допускает его не в форме национальных государств, а в виде широких межнациональных союзов, стирающих до некоторой степени государственные границы и обезличивающих сами нации. Помимо указанных выше двух уровней относительных форм мышления, мы выделяем третий уровень, которому и посвящена данная работа. Сверхнационализм – форма мышления, отождествляющего высшее национальное благо с образом идеального государства, то есть такого государства, которое в полной мере соответствует известному национальному идеалу. Сверхнационализм – форма мышления, отождествляющего высшее национальное благо с образом идеального государства, то есть такого государства, которое в полной мере соответствует известному национальному идеалу. Утопизм – форма мышления, отождествляющего высшее личное благо с образом такого идеального общества, в котором будут невозможны ни нации, ни национальные государства. И действительно, все утопии, как плод фантазии утопистов, фактически исключают возможность национальной жизни. Если утопическое общество – это механизм, то нация – живой организм. Утопия – это насилие над природой человека, творимое во благо узкого круга лиц (класса, сословия, партии, конкретной личности и т.д.) Нация – это свободная реализация творческого потенциала человека, высшая естественная форма организации человеческого общества. И если утопизм всегда исходит из атеистического мировоззрения, то его противоположность – сверхнационализм – всегда исходит из религиозного мировоззрения: утопист ищет источник идеала в самом себе, сверхнационалист – в Боге. По своей природе, сверхнационализм является универсальной формой мышления, специфическим отношением к нации, свойственным во все времена лучшим представителям всех наций. Он призван превзойти национализм, преодолеть его узость и косность, возвести его на высшую степень сознательности и жертвенности. По своей природе, сверхнационализм является универсальной формой мышления, специфическим отношением к нации, свойственным во все времена лучшим представителям всех наций. Он призван превзойти национализм, преодолеть его узость и косность, возвести его на высшую степень сознательности и жертвенности. Третий уровень относительных форм мышления, объектом которых является нация, отличается от первых двух высшим напряжением духа. Именно поэтому антагонизм между созидательными и разрушительными формами мышления достигает максимального значения именно на третьем уровне. 2) Содержание сверхнационализма. Исходя из определения сверхнационализма, становится ясно, что сверхнационализм не останавливается, подобно национализму, на одном лишь служении нации и национальному государству с его насущными интересами; служении, не имеющем в своих целях идеальных представлений о должном общественном устройстве. Сверхнационализм осмысляет национальную историю и находит в ней конечные цели жизни нации, формулирует национальную миссию. Очевидно, что для этого сверхнационализм опирается исключительно на религиозные представления народа, которые одни только и делают возможным всякий национальный идеал, который, в свою очередь, является условием существования самой нации. Более того, сверхнационализм находит свое оправдание только в конкретной общенародной религии, то есть в той религии, которая составляет одно из основных начал нации и оказывает непосредственное влияние на формирование национальной идеи. Поэтому для сверхнационализма характерно стремление к созиданию такой национальной государственности, в которой верховной властью будет власть религиозно-нравственного идеала, то есть, к автократической (монархической) государственности, отражающей представление о Едином Боге и воплощающей наиболее эффективную форму организации нации. Для сверхнационализма представителей христианских народов очевидно духовное превосходство монархической государственности над аристократической и демократической государственными формами. В этом случае, сверхнационализм осознает единоличную власть наследственного монарха наилучшим орудием осуществления национальных идеалов, а особенно тех идеалов, которые непосредственно связаны с религией народа. Сверхнационализм обычно выходит на первый план тогда, когда патриотизм и национализм оказываются бессильны, то есть в момент национальной катастрофы или в последующее после неё время. Сверхнационализм выявляет причины национального падения и заявляет о необходимости новой национальной идеи, способной сплотить народ в нацию. Сверхнационализм выявляет причины национального падения и заявляет о необходимости новой национальной идеи, способной сплотить народ в нацию. Однако, эта новая национальная идея почти всегда является либо усовершенствованным повторением национальной идеи какой-либо другой исторической нации, либо прямой реставрацией уже однажды попранной самим народом национальной идеи. Здесь необходимо заметить, что при отсутствии вероисповедного единства в народе, этот народ может стать нацией только при определенных условиях. А именно в том случае, если в основе этого народа лежит единое религиозное мировоззрение — так называемая позитивная религия, то есть религия вне конкретных вероисповедных её особенностей (направлений), разделяющих народ. Если, к примеру, народ состоит из католиков и протестантов, то основой его единства будет являться позитивное христианство, которое и станет одним из основных начал нации, и своеобразным образом повлияет на формирование национальной идеи. Именно так было в возрождённой из пепла Германской Империи, возглавляемой немецкими сверхнационалистами. Если же в основе народа нет единого религиозного мировоззрения, тогда преобразование такого народа в нацию невозможно. Если же в основе народа нет единого религиозного мировоззрения, тогда преобразование такого народа в нацию невозможно. Политические идеологии сверхнационалистов разных стран могут быть весьма отличны друг от друга. Это объясняется тем, что сверхнационализм есть форма, то есть внешнее выражение некоего содержания. А потому, разница между сверхнационалистическими политическими идеологиями коренится именно в этом своеобразном содержании. Что же касается идеологического содержания сверхнационализма, то оно определяется теми идеологическими положениями, которые и делают возможным всякий сверхнационализм – национальные идеалы, основные начала конкретной нации, а также основы социального устройства, соответствующие национальным идеалам. Именно эти идеологические положения дают основание называть тот или иной сверхнационализм русским, итальянским, немецким и проч., в зависимости от его национального содержания. Поскольку задачей сверхнационализма является созидание нации, материалом для него становится конкретно-исторический народ. Преображение народа в нацию может происходить в течение совершенно незначительного промежутка времени. Это вопрос народной психологии. Однако, такое преображение возможно только при наличии в народе достаточного числа сверхнационалистов, способных вселить в души своих соотечественников веру в вечный национальный идеал. Однако, если народ настолько огрубел нравственно, что последние остатки религиозной веры и национальных преданий уже не находят себе места в душах большинства людей, если народ потерял свое имя и облик, превратился в псевдочеловеческую массу, безразличную к истине и враждебную высшим идеалам, тогда всякое организованное массовое созидательное движение становится практически невозможным. Такое печальное явление можно наблюдать на территории России сегодня. Русский народ, потеряв сознание неразрывной связи поколений, отринув прежние религиозные основы своей жизни, утратил и собственную народную волю, а потому над ним до сих пор властвуют, и будут властвовать политические воры, организовавшие жалкое подобие государства, преследующего свои, узко-партийные цели. В таких случаях сверхнационализм ставит целью превращение бесформенной народной массы в нацию, вселяя в душу каждого отдельного человека религиозную веру и прививая в ней любовь к национальной истории. В таких случаях сверхнационализм ставит целью превращение бесформенной народной массы в нацию, вселяя в душу каждого отдельного человека религиозную веру и прививая в ней любовь к национальной истории. Сверхнационалисты являются теми здоровыми национальными элементами, которые способны внушить еще сохранившим человеческий облик представителям безбожного народа необходимость снова стать нацией. Необходимость эта сознается тем сильней, чем очевидней катастрофические последствия национального падения, национального обезличивания, превращения народа в исторический песок и мусор. Появление сверхнационалистов, знающих и любящих исторические национальные идеалы своего Отечества, становится важнейшим фактором национальной реабилитации, связанной, прежде всего, с историческим осмыслением причин своего падения. Среди этих причин всегда первое место занимают причины внутреннего характера, коренящиеся в недостатках, соблазнах, ошибках, грехах собственного народа. Поэтому сверхнационализм, стремящийся к созиданию национальной государственности, вынужден исходить из правильного и трезвого представления о духовном достоинстве своего народа. Национальная самокритика как важнейшее условие устранения причин национального падения становится непременным признаком всякого сверхнационализма. Очевидно, что национализм на это не способен. Националистическое мышление готово служить, но не дерзает изменять мир вокруг, критиковать свой народ как самого себя, и требовать от него соответствия высшим идеалам. В результате трезвой оценки всех национальных слабостей, приведших к потере народом независимости или к полному разложению самого народа, сверхнационализм созидает новый национальный характер. Сверхнационализм стремится не к возрождению ушедшей в небытие нации со всеми её национальными слабостями, пороками и неправдами, ставшими причиной национальной катастрофы, а к созиданию новой – нации героев, а в христианском понимании – нации святых. 3) Сверхнационализм и революция. Сверхнационализму как форме мышления, отождествляющего высшее национальное благо с идеальной государственностью, то есть Богом установленным правопорядком, заведомо недостижимым в полной мере, противостоит утопизм со своей ненавистью к Божественному порядку, презрением к естественному праву и пошлой прагматичностью. Вместо идеала (совершенства) утопизм провозглашает норматив (максимально возможное в реальности благополучие). Утопизм выражается в революционном движении, в борьбе против традиционных ценностей и религий, против национальных государств и традиционного общественного устройства. В основе утопизма лежит исключительно атеистическое мировоззрение, дающее ему достаточную силу и убежденность в борьбе против традиционного правопорядка. Утопизм способен противостоять даже сильным национальным государствам, покоящимся на ясном для всей нации национальном идеале. Однако, почти всегда утопизм выходит на первый план именно в моменты общенародной смуты, национального падения. Утописты есть те стервятники, которые питаются народным горем, паразитируют на омертвелом национальном теле. Впрочем, утопизму не по силам бороться только с теми нациями, которые признают над собой верховную власть религиозно-нравственного идеала, то есть власть божественную, делегированную Богом конкретному представителю нации – самодержавному государю, совершенно не зависящему от народной воли. Утопизм питается народными кривотолками, суевериями, происходящими от маловерия, политическим индифферентизмом основной народной массы, на мнение которой легко повлиять. Однако, противостоять на равных самодержавному Государю, право которого властвовать и править признается всей нацией единодушно, в божественное предназначение которого верит большинство народа, утопизм не способен. Для этого атеизм, лежащий в основе утопизма, во всех случаях слишком слаб и поверхностен. Итак, утопизм есть двигатель всякого разрушения и причина всякой политической революции в национальных государствах. Революционные организации во всех странах мира вдохновлялись и продолжают вдохновляться разными политическими и социальными учениями (марксизм, либерализм, гуманизм и проч.), неся народам ложь, насилие и разрушение всех национальных форм общественной жизни. Все массовые революционные движения мира в момент своего возникновения являлись противоправными организациями в каждой отдельной стране, так как их идеологии противоречили естественному пониманию большинства людей того, что есть правда. Революционеры же, если и прибегали в своей гнусной агитации к примитивным лозунгам, соответствующим пониманию большинством простых людей справедливости, то делали это они из прагматических соображений и без малейшего желания воплощать свои лозунги в жизнь. Имея в основе своих учений изначально противоправные представления об обществе, революционные организации опирались не на народные массы, и, тем более, не на лучших людей нации (как это всегда стремились делать традиционные политические силы), а на подонков общества, уголовников и изуверов, то есть на социально-близкий революционерам элемент, существующий в каждом народе. Например, большевицкая власть в России на первых же порах особым декретом упразднила все прежние законы, гражданские и уголовные, все судебные и административные органы, исполняющие их. В результате этого революционного акта по стране прокатилась волна грабежей, убийств и насилия. Декретами о свободе совести, об уничтожении сословий, декларацией прав народов России большевицкие утописты планомерно уничтожали традиционный правопорядок, в сознании лучших представителей Русской нации являвшийся Божественным установлением. Постановлением Совета Народных Комиссаров о красном терроре в 1918 году коммунисты закрепляли «достижения революции». Революционеры, свергая с помощью нравственно развращенного народа традиционную государственность, всеми своими действиями доказывали тот факт, что революционные правительства не являются и не могут являться государствами. Ни еврейские шовинисты, какими бы могущественным политически они ни были, ни пираты, ни цыгане, ни большевики (и родственные им революционеры всех стран) не заключают в себе государственной идеи. Им нужна организация своего, частного интереса, а не общего. Никакая вообще специальная группа не несет в себе государственности, но лишь они вместе, в своем сложном разнообразии, создают идею государства. В государстве осуществляются условия существования не классового, не корпоративного, не сословного, не какого-либо другого, замкнутого в своих частных или групповых целях, но условия существования общенационального. Поэтому когда большевики, следуя марксистскому учению, поднимали народы на классовую борьбу, то есть на войну отдельных социальных групп внутри нации между собой, они преследовали исключительно разрушительные цели, и главной их жертвой на пути к мировому владычеству были – национальные государства. На месте некогда могущественных христианских империй, существовавших не за счет насилия и принуждения, но покоившихся на основе добровольного подчинения подданных (граждан), и соответствовавших известному психологическому и нравственному состоянию создавших их наций, революционеры могли создавать лишь некоторое подобие государства. К числу таких государств относится и преступная организация С.С.С.Р., образованная в 1922 году на основе созданного большевиками в 1918 году такого же противоправного образования «Российская Федерация», существующего и поныне. Но никакое настоящее государство, образованное нацией, никогда не станет уничтожать целые классы, сословия, социальные группы. Как это делали большевики, проводя политику массового террора против духовенства, буржуазии, аристократии, зажиточного крестьянства, казачества. Ведь это противоречит самой идее государственности. Такие действия могут найти свое объяснение только в том случае, если под революционерами мы будем понимать в бытовом отношении типичных разбойников и бандитов, а в политическом — иноземных захватчиков, обращающихся с подневольным народом с ненавистью атеистического фанатизма. Главным инструментом утопистом является ложь и насилие. Те, кого трудно обмануть обещаниями будущих земных благ, непременно будут либо уничтожены, либо принуждены уже обманутыми утопистами работать на дело окончательного порабощения человечества. В этом и заключается страшный смысл настоящей революции, которой могут противостоять только сверхнационалисты. Всякое политическое учение, исходящее из представлений сверхнационализма, есть неизбежно контрреволюционное учение. Потому что само существование не только национально-идеального государства, но и вообще, нации, по определению, является фактом контрреволюционным. II. РУССКАЯ НАЦИЯ. 1) Основные начала русской нации. Выше уже было сказано о том, что представления об идеалах нации, её конечных целях, о должных формах социального строя, государственности и народного быта составляют национальное содержание всякого сверхнационализма как формы мышления. Именно это содержание и дает право называть тот или иной сверхнационализм по имени конкретной нации, чьи идеалы он выражает. Прежде чем говорить о национальном содержании Русского сверхнационализма, необходимо указать на те начала, которые сделали возможной существование самой Русской нации. Триада основных национальных начал была сформулирована в 1833 году министром народного просвещения графом С.С. Уваровым так: «Православие. Самодержавие. Народность». Это те спасительные начала, без которых Россия не могла благоденствовать, развиваться и даже существовать. То есть начала настолько безусловные и обязательные, что колебание и падение одного из них неизбежно должно было повлечь за собой крушение Русской нации в целом. История показала, что без любви к вере предков, к православному христианству, Русский народ перестал быть нацией уже к началу XX века, поправ некогда общезначимые национальные идеалы. История показала, что без любви к вере предков, к православному христианству, Русский народ перестал быть нацией уже к началу XX века, поправ некогда общезначимые национальные идеалы. Это стало причиной неизбежного в таких случаях крушения национальной государственности — православного самодержавия, общенациональная вера в необходимость которого, в свою очередь, составляло главное условие политического существования России. Народность же, будучи началом по отношению к первым двум – православию и самодержавию — преимущественно пассивным, тем не менее, было тем содержательным своеобразием русской нации, которое давало основание называть её Русской. Очевидно, что в формуле «Православие. Самодержавие. Народность» доминирующей является религиозная составляющая, которая проникает обе другие, ибо религиозно санкционирует и делает неприкосновенной светскую власть, сообщая народности вселенское предназначение в её православно-христианской миссии по всей земле. Православие (ортодоксия) есть древнейшее христианское исповедание. По своему внутреннему упованию Православие мыслит себя правым или подлинным учением Христовым в его изначальной полноте и неповрежденной целостности. Оно принципиально отграничивается от других христианских исповеданий не как истина от заблуждений, а собственно в качестве целого по сравнению с частями. Для православия христианство является не учением, а жизнью таинственного общения с Богом во Христе, и благодатного обновления от Духа Святого в целокупном братстве верующих, когда все они единением веры с Сыном Божиим усыновляются в Нем Отцу Небесному, и затем естественно бывают по благодати братьями между собой. Очевидно, что по своей природе, Православие безусловно независимо от всех исторически-национальных осуществлений. Наоборот, последние питаются и живут им. Это же касается и Русской нации, которая, в отличие от многих других, являлась порождением Церкви. Другие народы, до перехода в христианство, имели богатое языческое наследие. Русские славяне, напротив, до принятия святого Православия, не имели совершенно ничего: ни собственной государственности, ни самобытной культуры. Благодатное семя христианского учения упало на девственно чистую почву восточно-славянских язычников и принесло наиболее богатые плоды чистой христианской веры. Русский народ отдал христианству свою душу нетронутой. Церковь дала русским славянам всё, начиная с письменности. Поэтому вплоть до начала XX века в России понятие «Русский» было тождественно понятию «православный». Православие стало главным содержанием Русского народного духа. Вторым основным началом русской нации являлась самодержавная монархия как историческая форма политического существования России. Самодержавная монархия стала национальным политическим идеалом в результате непосредственного влияния Церкви на формирование Русской нации. Дело в том, что, согласно учению Православной Церкви о государственной власти, власть православного самодержавного монарха является наилучшей властью, поскольку согласует свои конечные цели с целью самой Церкви. Самодержавная монархия стала национальным политическим идеалом в результате непосредственного влияния Церкви на формирование Русской нации. Самодержавная монархия объявляется Церковью единственной богоустановленной формой государственной власти на земле как полностью соответствующая божественному предназначению всякой власти вообще: имеющимися в её распоряжении средствами, в том числе с помощью принуждения и насилия, препятствовать распространению зла и содействовать утверждению добра. Таким образом, русский народ, который одной стороной своего бытия составлял наряду с другими народностями Церковь, создал свою особую национальную концепцию государственности, которая ставила выше всего, выше юридических отношений, начало религиозное. Этим создана русская монархия как верховенство нравственного идеала, и она много веков вела русский народ к развитию и преуспеянию, ко всемирной роли, к первой роли среди народов земных – именно на основе такого характера государственности. Сущность самодержавной монархии в том, что верховной властью в государстве является не народ, а единоличный монарх, вследствие милости Божией к православному народу наделенный всеми законными правами для исполнения своих обязанностей перед Богом. Царь, по существу своей власти, безответственен перед нацией, ибо не нация дала ему свою власть, но Бог, перед которым он и будет отвечать за свои дела и за все грехи своего народа. Таким образом, русский православный царь ограничен не народной волей, не многомятежным человеческим хотением, по выражению Государя Иоанна IV Васильевича Грозного, но русским национальным идеалом, таким, каким он был сформулирован самой нацией под непосредственным влиянием Церкви. Третье основное начало Русской нации – великорусская народность – есть первая среди прочих народностей, составляющих Русскую нацию. Она есть та человеческая масса, отличающаяся специфическим народным бытом и особым укладом жизни, которая в результате органического приятия православной веры и церковного учения о государстве стала объединительным ядром России. Под народностью понимается также великорусский язык, ставший в России государственным; народная мудрость, православный дух которой вылился в гениальные произведения русских писателей; народные обычаи, традиции и другие формы русской народной культуры. Основные начала Русской нации, благодаря которым стало возможно существование исторической России такой, какой она всегда была, лежали и в основе неизменной Русской национальной идеи Святой Руси – формулы русского национального спасения. 2) Русская национальная идея. И государственная форма, и социальный строй у каждой нации свои: они в главной основе своей неизменны до исторической смерти нации, хоть и меняются в частностях от начала до конца. Постоянство государственной форме и социальному строю обеспечивает незыблемость национальной идеи в народной душе, определяющей все стороны национальной жизни. Россия никогда не появилась бы, и русский народ так и не стал бы нацией, если бы не единство исповедания христианской веры на Руси, следствием которого явилось единство политическое. Русский народ испокон веков ставил цели религиозные выше целей сугубо политических. Государство для него было лишь средством, обеспечивающим возможность свободной религиозной жизни. Русский народ испокон веков ставил цели религиозные выше целей сугубо политических. Государство для него было лишь средством, обеспечивающим возможность свободной религиозной жизни. Вообще, во всяком своем земном учреждении Русский человек хотел видеть образ и подобие Учреждения Небесного, во всяком своем деле – дело богоугодное, а во всякой своей вещи – вещь, так или иначе полезную для спасения души. Русские люди служили своему Государю и государству с юных лет до глубокой старости с религиозным сознанием того, что их служба есть служение Богу, ибо сама русская государственная власть всегда считала единственной целью своего существования служение Богу, Божией Правде и Божией Церкви. Русские люди были убеждены в том, что они обязаны так самозабвенно служить Государю и своему государству для того, чтобы оградить свою страну от опасности захвата иноверцами или подчинения равнодушной к добру и злу государственной власти. Превыше всего, они считали своим долгом обеспечить себе и своему потомству возможность свободного исповедания святого Православия с соблюдением православных законов и обычаев. Никаких других, внецерковных, целей в государственной жизни наши предки себе не ставили. Достижение славы, удовлетворение национальной гордости, расширение государственных границ, обеспечение привольной, легкой жизни — все эти стремления, свойственные безбожному человеку, были им чужды. Духовная жизнь и стремление к подражанию своим общепризнанным духовным вождям стояли на первом плане, а этими вождями были святые угодники Божии. Жить так, заботясь, прежде всего, о спасении своей души, означало жизнь праведную, жизнь святую, наконец. Это не подразумевает того, что Русский народ был свят. Русская национальная жизнь, кроме множества высоких примеров личной святости, являла несравненно больше примеров греха, нравственной распущенности и падения. Но святость была Русским национальным идеалом. Все прочие добродетели — просвещение, героизм, культурность — охватывались для Русского народа одним всеобъемлющим идеалом святости, и имели ценность лишь при условии, что они освящались святостью. Сознавая свою греховность, русские люди той эпохи каялись в своих грехах, исповедуя свое единство со святыми, современными и прошлыми, признавая их безграничное над собой превосходство и прося их молитв и заступничества. Вот, в кратких словах, что представляла собой некогда действительная Святая Русь. И своим единством, монолитностью, тем, что весь русский народ, от Государя до последнего крестьянина и бедняка, жил одной жизнью, одними устремлениями, одним национальным идеалом святости — она была безмерно сильна. Русская национальная идея Святой Руси заключалась в том, чтобы своим национальным примером истинного христианского благочестия привлечь к истинной вере и другие народы мира. 3) Причины русской национальной катастрофы. Если нация умирает – государство какой бы то ни было формы не спасет её от смерти. Если в нации иссякли духовные силы, и она приходит в состояние действительного банкротства – ни монархия, ни какая иная государственная сила не сможет её возродить. Русская нация погибла прежде русского государства, что и послужило причиной гибели последнего. Она погибла в тот момент, когда отреклась от своей национальной идеи Святой Руси, и как следствие – от своего национального политического идеала самодержавной монархической государственности. Когда мы говорим об определенном критическом «моменте» национальной истории, это не означает, что конкретно-историческая, внешняя, причина национального падения русского народа нам абсолютно ясна. О сроках вообще трудно делать какое-либо твердое заключение. Вопрос о том, в какой момент национальной истории произошло отречение Русской нации от своей национальной идеи, которой жили десятки поколений русских людей, есть предмет отдельного исследования. Но нет никакого сомнения в том, что внутренней, духовной причиной гибели Русской нации было именно отречение Русского народа от своего религиозно-нравственного идеала Святой Руси. Почему национальная идея личной святости и национальный политический идеал перестали удовлетворять запросам народного духа; почему народное сознание отвергло свои собственные национальные основы, имевшие тысячелетнюю историю? Причиной падения Люцифера была гордость. Главной причиной русского национального падения также была гордость. Национальная гордость. Иначе в истории Русского народа-богоносца и в истории России — Дома Пресвятой Богородицы — быть и не могло. Главной причиной русского национального падения также была гордость. Национальная гордость.  Национальная гордость затмевает национальное сознание, искажает понимание подлинного национального идеала, приводит к уродливым формам национальной жизни. Причин к подобной гордости у Русского народа было, несомненно, больше, чем у всех прочих народов. Ведь Русский народ всегда жил с сознанием того, что он исповедует истинную веру Христову, а его национальное государство является главным защитником Православия в окружающем мире. Прямым следствием и самым мрачным проявлением Русской национальной гордости был церковный раскол в конце XVII века. Причиной старообрядческого раскола была чуждая истинному христианству суеверная привязанность значительной части русского народа (преимущественно из среды малообразованных мирян) к русским формам церковной обрядности. Формальной причиной, вскрывшей злокачественную опухоль Русской нации, стала реформа патриарха Никона, воплощавшаяся в жизнь порою самыми радикальными методами. Язва национальной гордости настолько поразила сторонников старообрядческого раскола, что те увидели, например, в попытке церковной власти исправить накопившиеся за столетия погрешности в переводах священных текстов посредством сверки с греческим оригиналом – измену церковной иерархии Христу. Власть православного самодержца, по своему долгу Помазанника Божия защищавшего истинную православную веру от нападок со стороны раскольников, была объявлена последними властью антихристианской, а сам Русский Государь – Антихристом. Стоит заметить, что верность старообрядцев церковной старине в той области, которая касается только внешней церковной жизни, то есть всего того, что относится до церковного чина и благоукрашения, а равно и до церковных обычаев – не составляли существенного признака раскола. Ибо церковный взгляд на обряд таков, что последний, как вещь средняя, до существа веры не относящаяся, сам по себе ни свят, ни не свят, не ведет ни к спасению, ни к гибели; в этой области Церковь допускает разнообразие, возможность и законность изменений или исправлений при определенных условиях, главным из которых является сохранение церковного мира. Существенным признаком старообрядческого раскола служило противление церковной власти, нарушение церковного мира и единения из-за вопросов, не входящих в область веры. Старообрядческий раскол не был чисто религиозным явлением. Раскольники в последнюю очередь интересовались вопросами веры, тем более для них были чужды заботы о действительном благе Церкви Христовой и России. Они шли на нарушение церковного мира и единства, будучи побуждаемы не ревностью по Истине, но суеверной, ничем не оправданной преданностью церковному обряду. Таким образом, раскольники уже не могли носить имя православных христиан, потому что они, по сути, не были таковыми. Их вера во многом основывалась на примитивном религиозном инстинкте, языческом обожествлении отдельных предметов и вещей. Национальная гордость, по своей сути, ничем не отличается от личной гордости отдельных людей: и та, и другая в своих крайних формах могут приводить к страшным последствиям, и прежде всего – к духовной смерти. Духовная смерть нации гораздо драматичнее физической смерти целых племен и народов. Народ без национальной идеи есть полное ничтожество, не стоящее независимого существования. Удел такого народа – рабство и неизбежное растворение среди сильных наций. Русский народ, пережив, например, крайне болезненную и разрушительную политическую смуту в начале XVII века, в 1613 году вышел из неё, потеряв ровно половину своей численности, но остался нацией и сумел возродить свою национальную монархическую государственность в еще более совершенной самодержавной форме. Но после церковного Раскола Русская нация так и не смогла полностью восстановить свои силы и в полной мере реализовать весь свой созидательный потенциал. Раскол не смирил нацию, национальная гордость глубоко утвердилась в душах русских людей, позднее став причиной появления революционной интеллигенции. В начале XVIII века Русская нация, в силу разных обстоятельств, вошла в тесное соприкосновение со всеми нациями Европы. Очевидное превосходство европейцев над русскими в научно-техническом развитии стало ударом по русской национальной гордости. Издавна презираемые иноземцы-еретики оказались гораздо успешнее русских именно в тех отраслях культуры (прежде всего, в военном деле), в которых уверенное лидерство Русского государства в Европе было главным условием политической, и, следовательно, религиозной самостоятельности русского народа. Русскому народу пришлось многому учиться у своих потенциальных, а иногда и у действительных, врагов. Эта единственно правильная мера, предпринятая национальным государством, стала формальным поводом к постепенному разложению Русской нации. Омертвелыми её частями были, с одной стороны, раскольники, провозгласившие абсолютную ценность отдельных форм русской народной культуры, а с другой – нарождающийся класс революционной интеллигенции, проповедовавшей полное свое отчуждение от «отсталой» русской национальной культуры. В первом случае имело место быть искажение национальной идеи и всех национальных идеалов. Во втором – совершенное их забвение и поругание. Национальная гордость перед лицом неприятной для русского глаза действительности превращала одних Русских людей, преимущественно простых и незнатных, в фанатичных раскольников и сектантов, а других, получивших европейское образование – в теплохладных, маловерных, а порой и совсем неверующих индивидуалистов и космополитов. Общим для них было то, что причину с виду недостойного положения России в мире эти активные участники умерщвления Русской нации видели не в самих себе, в своих грехах и слабостях, а в Русской национальной государственности. И раскольники-старообрядцы, и революционная интеллигенция стали смертельными врагами русской национальной государственности, порою, не уступая по ожесточенности борьбы с Царской властью иноземным врагам России. Новоиспеченные индивидуалисты-космополиты мечтали о свержении Русской монархии, в то время как она родилась с Русской нацией, жила с нею, росла совместно с ней, возвеличивалась и падала, находила пути общего воскресения, и во всех исторических задачах стояла во главе национальной жизни. Однако, если радикально настроенные раскольники стремились к уничтожению национальной государственности вполне сознательно, исходя из своего искаженного религиозно-сектантского мировоззрения, то революционная интеллигенция в основной своей массе обманывалась или была сознательно обманута проповедниками некой совершенной социальной справедливости, возможной якобы только при условии уничтожения традиционной христианской государственности. Среди революционеров-утопистов были, несомненно, очень талантливые русские люди. Но таланты, данные им Богом на созидание, они обратили на разрушение. В короткий срок стихийное разрушительное движение внутри самой России, возникшее благодаря девальвации или искажению национальных идеалов в народном сознании, стало инструментом в руках международных преступников. Конечно, в революционном движении не было единства. Разномыслие революционеров объяснялось разной степенью их человеческой подлости и безнравственности, различной степенью привязанности к народному быту, и вообще – к русской народной культуре. Но, так или иначе, они добились (как им казалось) своего. Русская нация пала, судьба русской национальной государственности должна была решиться в ближайшем будущем. В это тяжелое время все национально мыслящие люди России, патриоты и националисты выступили на защиту русской государственности, на защиту Царя. Этих честных русских людей, сплотившихся в самостоятельные политические организации, революционная интеллигенция прозвала «черносотенцами», указывая на простонародный состав организаций и, тем самым, желая хоть как-то унизить их. Русские патриоты и националисты приняли имя черносотенцев с честью. Для них такое название символизировало единение православного народа со своим православным Царем, тем более что сам Государь Император Николай II Александрович шел им навстречу, приняв от особой делегации черносотенцев членский знак Союза Русского Народа. Среди черносотенцев были и православные святые. Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский призывал православный народ встать на защиту поругаемых революционерами святынь, поддержать Русского Царя в страшное время национальной смуты. Но падение русского государства было уже неизбежно – русский народ отрекся от своей национальной идеи и, следовательно, от своего национального политического идеала. Все сословия русского народа, в том числе и духовенство, в целом, отреклись от Помазанника Божия Русского Царя ещё до того, как Он был свергнут с Престола. Русский народ совершил тягчайший грех. Была попрана Клятва 1613 года на верность Дому Романовых. Царь был предан в руки революционеров, совершивших в июле 1918 года убийство Удерживающего распространение мирового зла. Однако, даже в такой, казалось бы, совершенно безысходной ситуации, Россия могла бы устоять. Для этого необходима была воля народа к национальной жизни, требовалось народное покаяние в своем отступлении от православной веры, покаяние в грехе клятвопреступления, которое смогло бы реабилитировать русскую национальную идею Святой Руси. Но ничего этого не было. Русская нация скончалась в тяжелых муках. В России произошла революция. 4) Белое движение. Почти сразу после произошедшей в России революции к власти пришли утописты-большевики. Они поддерживали всяческое бесправие в захваченной стране, используя многочисленных русских разбойников и столь же многочисленных инородных бандитов-наёмников. Россия действительно стала плацдармом мировой революции: страной, где политический террор против русского народа стал нормальным явлением, где всяческое беззаконие являлось принципом большевицкой политики, где зарождалась и находила первых своих жертв смертоносная красная чума, поразившая, так или иначе, впоследствии все народы мира. Большевики сформировали свою правительственную бюрократию, образовали из уголовников и маньяков карательную организацию, и всё это назвали новым советским государством. Однако, ни «Российская Федерация», ни «Союз Советских Социалистических Республик» уже не являлись национальными государствами. Национальное государство всегда образует нация, которая вырабатывает в себе сознание верховной власти и находит конкретных её выразителей. Лишь тогда, когда выработано то и другое, может явиться национальное государство, как создание уже верховной власти. Национальное государство всегда образует нация, которая вырабатывает в себе сознание верховной власти и находит конкретных её выразителей. Верховная власть сплачивает вокруг себя нацию на основании своего собственного принципа. Делается это в течение нескольких месяцев или нескольких столетий, но, во всяком случае, получается государство, то есть нация, добровольно соединенная под одною верховной властью во всем, что, по сознанию нации, выражающемуся в данном принципе верховной власти, требует общего, обязательного единства. При этом нельзя смешивать государство с правительственным механизмом, задача которого – быть орудием верховной власти для осуществления целей государства. Очевидно, что управительная власть (правительственный механизм) сама по себе не составляет государства. Она может быть только инструментом оккупации страны другим государством, либо орудием порабощения народа организованной группой политических воров, коими и являлись большевики. Также очевидно, что к моменту большевицкого переворота Русской нации, как и вообще какой-либо нации, на территории России не существовало, поэтому никакое национальное государство не было возможно. Верховной властью в стране стало беззаконие. После национального падения остался расчленяемый и обессиленный, нравственно падший русский народ. А национальное государство сменила банда политических воров. Большевики навязали русскому народу, его наиболее трезвой и благородной части, гражданскую войну. Против красных, утопистов-революционеров, сознательно шедших на разрушение старого государственного здания Русской нации, выступили Белые – все те, кто оказался готов с оружием в руках сопротивляться коммунистам во имя по-разному понимаемой ими России. Это были космополиты (преимущественно, менее последовательные в разрушении конкуренты большевиков в революционном движении), и националисты (то есть те, кто остался верен национальной монархической государственности). В силу специфических особенностей этих противоположных относительных форм мышления, доминировавших в Белом движении – космополитизма и национализма — кроме самых общих лозунгов о «Единой, неделимой России» большинство высших белых полководцев никакой объединительной национальной идеи не имело. В то время как унылые патриоты и настороженные индивидуалисты, которых в каждом обществе большинство, ждало развязки событий, более активные и сознательные, по сравнению с ними, националисты и космополиты, безуспешно пытались противопоставить коммунистам прежние средства, эффективные и востребованные в прежних условиях, но совершенно бесполезные ввиду национальной катастрофы. Дело в том, что органически консервативный национализм и органически оппозиционный космополитизм могут достигать значительного успеха только при наличии нации, относительно которой они являются националистами и космополитами, или, соответственно, консерваторами и оппозиционерами. Но после падения Русской нации ни у националистов, ни у космополитов не хватило политической сознательности для того, чтобы ясно определить конечные цели борьбы, и как следствие – выбрать наиболее подходящие средства. Русские националисты не были способны указать на причину национальной катастрофы и сформулировать русскую национальную идею, а крайне немногочисленные русские сверхнационалисты не могли существенно повлиять на исход гражданской войны. Кроме того, последние, в силу характера основных начал Русской нации, в своей созидательной деятельности напрямую зависели от позиции архиереев Российской Православной Поместной Церкви. Именно принципиальная «аполитичность» большинства архиереев Русской Церкви, призванных по существу своего положения быть духовными вождями русских сверхнационалистов, стала главной причиной неудачи национально-созидательной борьбы. Именно принципиальная «аполитичность» большинства архиереев Русской Церкви, призванных по существу своего положения быть духовными вождями русских сверхнационалистов, стала главной причиной неудачи национально-созидательной борьбы. Уже после поражения Белых армий, в эмиграции, на фоне церковной реабилитации русских национальных идеалов, сверхнационалисты впервые осознали себя таковыми, будучи вдохновлены успехом европейского фашистского движения, сумевшего дать отпор красным. Успех европейского сверхнационализма во многом объясняется особой спецификой красного движения в Европе, которое составляли преимущественно космополиты, то есть те элементы нации, в которых еще довольно глубоко сидела привязанность к традиционным формам народной жизни. Анархизм и сатанинская озверелость советского утопизма, которые одни только и были способны уничтожить целые нации, даже им казались неким варварством. 5) Уничтожение русского народа. В результате первой и второй активных фаз перманентной гражданской войны в России, то есть до 1945 года, большевицкая власть над русским народом не только не была свергнута, но еще в большей степени укрепилась, поработив окончательно население страны. Оно перестало быть в полном смысле слова народом, поскольку люди уже не были объединены общим представлением о ценности собственно русской народности; русское народное самосознание было полностью подавлено, а русский народный традиционный уклад жизни был повсеместно разрушен. Подобно телу, в котором ещё теплится жизнь, и совокупность членов которого остаётся органически единым целом, но в котором уже отсутствует сознание, то есть способность к критическому осмыслению действительности, русский народ не мог более противиться насилию лживой пропаганды. Новая общность людей, возникшая в результате титанических усилий советских утопистов на бывшей территории России, теперь называлась советским народом. Но это была скорее насмешка большевиков над бесформенной биомассой, не имевшей никакой народной воли. Народ составляет общность людей, то есть таких существ, которые живут, кроме плотской, еще и духовной жизнью. Духовную жизнь делают возможной религиозные представления человека. То есть, индивид настолько является человеком, насколько напряженно его религиозное чувство, насколько развито его религиозное сознание. Излишне и говорить, сколь ничтожной была доля подлинно человеческого в «советских людях». Именно поэтому политический режим большевиков всегда и во всем прибегал к насилию, даже там, где насилие не было, с точки зрения их целей, необходимой мерой. Население, в общей массе, было инертно. Его безынициативность, с одной стороны, была гарантией безопасности режима большевиков, а с другой – обеспечивала отсталость всех сторон общественной жизни и вела к неизбежному в таких случаях кризису политического режима. Здесь уместно дать оценку такому явлению как «социализм» советской действительности. Очевидно, что марксистский «социализм» (а тем более в ленинско-сталинской интерпретации) социализмом совсем не являлся. Большевицкая партия создавалась теми, для кого ложь была главным орудием политической борьбы. Ложь и насилие – вот на чем держалась большевицкая оккупация. Поэтому большевики черное называли белым, а белое – черным. Существует огромное количество понятий, которые верные последователи Маркса извратили в своих политических целях. Одним из таких понятий был и социализм. Социализм, по крайней мере, так, как его определяло большинство европейских классических мыслителей, является общим названием политических учений, в которых в качестве цели и идеала выдвигается осуществление принципов социальной справедливости, свободы и равенства, а также общественного строя, воплощающего эти принципы. Социализм есть идеологический продукт демократического общества, потому что в основе социализма лежит представление о том, что верховной властью в государстве является народ. Демократию в качестве основного начала своего государства выдвигает такое духовное состояние нации, для которого характерно отсутствие достаточно напряженного религиозного верования, охватывающего все стороны жизни в подчинении одному религиозно-нравственному идеалу. В таком случае связующим звеном общества является численная, количественная сила, которой нельзя не подчиниться, если даже не имеешь к этому внутренней готовности. Поэтому самым влиятельным общественно-политическим идеалом нации, создавшей свое национальное государство на основе демократического принципа, становится идеал социальной справедливости, в отличие, например, от религиозно-нравственного идеала монархических наций. Осуществление социальной справедливости мыслится нацией как преобразование действительности согласно народному праву, то есть представлению народа о том, что есть правда. Таким образом, социальная справедливость, достижение которой является программной задачей социализма, возможна только в национальном государстве, в котором нация имеет возможность наиболее полно воплотить в жизнь свои общественные идеалы. Ведь именно в государстве нация стремится поставить высшую охрану того, что считает должным и справедливым. До середины XIX века европейский социализм имел преимущественно мирный, нереволюционный характер. Ранние социалисты считали, что достаточно реформировать некоторые институты государственной власти, придав большее значение общественному сотрудничеству в противоположность господствовавшему индивидуализму, не посягая при этом на источник государственности – нацию. Социализм долгое время оставался в глазах наиболее развитой части общества этическим идеалом, осуществление которого, если и возможно, то только посредством народного просвещения и развития всех отраслей культуры. Однако, в середине XIX века идею социальной справедливости подхватило революционное движение, и на замену конструктивному направлению социалистической мысли пришел так называемый «научный социализм» — марксизм, который лег в основу социал-демократического движения. Утописты, взявшие на вооружение знамя социализма, в силу атеистической природы своего мышления, искали отличный от религии, но в то же время подобный ей по авторитету источник правды, и им стала наука. И хотя основные выводы «научного социализма» на практике вошли в противоречие с действительностью, то есть оказались лже-научными, ссылка на некие «научные» открытия долгое время оставалась главным аргументом коммунистической пропаганды. Попытка научного доказательства неизбежности социализма как результата исторического процесса и отрицание сдерживающей беззаконие революционеров христианской морали придали революционному движению во всем мире удвоенную силу и убежденность в своей «исторической правоте». Марксистская концепция «научного социализма» ничего общего с действительным социализмом не имела, поскольку путь к осуществлению социализма видела через уничтожение наций и национальных государств. Марксисты считали, что «эксплуататорские классы» наций, в государственном отношении представлявших монархический принцип, не захотят отказываться от своих привилегий. Следовательно, переход к социализму в таких странах возможен только путём революции. Что касается демократических государств, имеющих органы представительства (парламенты), то, согласно учению Карла Маркса, в этих странах рабочий класс может мирным путем завоевать власть, используя демократические институты. Марксизм проповедовал крайне агрессивную политику уничтожения наций при помощи развязывания гражданской войны классов между собой: революционными или «демократическими» методами. Победивший в этой войне рабочий класс должен был составить «диктатуру» над остальными «эксплуататорскими» классами. Идея эта антигосударственная и противоправная, а значит, по отношению к нации – утопическая, в высшей степени разрушительная. К началу XX века в европейском социал-демократическом движении сформировалось ревизионистское направление, обличавшее марксизм как научно несостоятельную теорию. Несостоятельными положениями марксизма ревизионисты считали учение Маркса о прогрессирующем обнищании пролетариата с развитием капитализма, о концентрации капитала вообще и, в особенности, в земледелии, о революционном восстании масс и диктатуре пролетариата. Ревизионисты полагали, что с дальнейшим развитием капитализма классовые противоречия не обостряются, а смягчаются, положение рабочего класса путем государственных реформ все более улучшается, и происходит мирное врастание в социализм, причем орудием преобразования буржуазного общества является парламент, в котором пролетариат должен стараться достигнуть большинства. Постепенное отмежевание социалистов от пленительной «научности» и категоричности марксизма было явлением для европейского социал-демократического движения положительным, а главное – здоровым, однако, недостаточным для того, чтобы стать движением вполне социалистическим. Необходимо признать, что социал-демократическое движение в Европе, по большей части, было инструментом в руках сознательных врагов традиционного порядка в мире, стремившихся к уничтожению наций, именно по причине преимущественно индифферентного отношения социал-демократов к интересам национального государства. На почве недовольства разрушительной деятельностью социал-демократического движения и главенствующей в нем роли чуждых всякой нации элементов — утопистов, как ферментов разрушения, возникло движение национальных социалистов, то есть тех действительных социалистов, которые осознавали всю абсурдность космополитического противопоставления личных меркантильных интересов рабочих и интересов национально-государственных. Национал-социалисты, таким образом, выступили в оппозицию космополитизму социал-демократов, используемых утопистами в своих разрушительных целях. Итак, очевидно, что действительно социалистическими можно называть только те политические движения, которые в своей деятельности утверждают приоритет общенациональных интересов над интересами отдельных общественных групп и классов. Только в таком случае основные положения социализма как этико-политического учения могут найти свое подлинное воплощение. Ибо без нации и без национального государства никакая социальная справедливость невозможна. Действительно социалистическими можно называть только те политические движения, которые в своей деятельности утверждают приоритет общенациональных интересов над интересами отдельных общественных групп и классов. Что же касается советского «социализма», то его возникновение связано с особой трактовкой марксизма большевиками. После 1917 года, от относительно единого тогда социал-демократического движения откололось коммунистическое движение, которое впитало в себя все самые безумные и антихристианские идеи марксизма. Сатанинская сущность марксизма нагляднейшим образом проявилась после захвата власти в России большевиками-коммунистами. Развязывание борьбы классов внутри нации, которая в случае победы коммунистов неизбежно приведет к уничтожению «контрреволюционных» классов (и как следствие, уничтожению нации), противоречило социалистической идее социальной справедливости, по крайней мере, тому пониманию права, которое существовало в традиционных нациях. Воплощение идеи диктатуры пролетариата противоречило социалистической идее равенства возможностей людей. А о свободе в рабовладельческом коммунистическом обществе вообще не могло быть и речи. Поэтому коммунисты и их трактовка социализма заслуженно разоблачалась многими европейскими социалистами (прежде всего, национал-социалистами). Итак, «социализм» большевиков не имел никакого отношения к действительному социализму, возможному только при условии существования национального государства, а был только пропагандистским прикрытием преступных целей большевиков и настоящего положения дел в стране. Однако, большевикам удалось присвоить себе это понятие с помощью пропагандистской лжи, на которой, вообще говоря, держался и до сих пор держится преступный оккупационный режим большевиков. Итак, если сверхнационализм не мыслит общественного блага вне национального государства, то для утопизма национальное государство часто становится главным препятствием на пути к достижению утопического идеала. Утопизм принимает во внимание исключительно материальное благосостояние народа, не учитывая актуальную национальную идею, этот народ объединяющую. Это в большинстве случаев объясняется фундаментальной атеистической мировоззренческой установкой утопистов. Утописты, в отличие от сверхнационалистов, не только не способны серьезным образом повлиять на созидание национального государства, но и вообще никакой созидательной деятельности вести не в состоянии. III. РУССКИЙ СВЕРХНАЦИОНАЛИЗМ. 1) Фашистские организации русской эмиграции в 1920-1945 гг. Русская национальная катастрофа мало кого из русских людей вразумила. Большинство продолжало оставаться в пагубном заблуждении относительно причин гибели России и, вообще, относительно того, что такое есть Россия. Задолго до революции в русском обществе сложилось такое понимание России, которое низводило её до понятия страны или Родины. Это было связано с упадком традиционного правосознания в русских людях, и с попранием ими русских национальных идеалов. Однако, Россия есть понятие, прежде всего, духовное. Россия – это земное Отечество народностей, составляющих Русскую нацию, признание которой над собой верховной власти религиозно-нравственного идеала сделало возможным существование одноименного национального государства. В свою очередь, Отечество – это источник происхождения человека. Земное Отечество есть такая социальная среда, в основе которой лежит преемственность поколений, и которая обусловливает отчасти целенаправленный, отчасти стихийный процесс трансформации индивидуального сознания человека, определяющего его принадлежность к конкретной нации. В то же время, страна – это всего лишь территория, имеющая определенные границы, совпадающие с границами государства, под властью которого эта территория находится. А родина – это место рождения. В широком смысле Родина – это страна как место рождения. Различное понимание того, что такое Россия, во многом предопределило хаотический характер русских национальных движений в эмиграции. По этой же причине русская эмиграция незадолго до начала Советско-германской войны раскололась на два лагеря. Одни из русских эмигрантов («оборонцы») полагали, что предстоящая война между Германией и Советским Союзом будет оборонительной войной России против иноземного захватчика – Германии. Другие («пораженцы») были убеждены, что Германия в этой войне возглавит Крестовый поход против богоборческого ига коммунистов, поработивших русский народ. Соответственно с этим представлениями, русские патриоты и националисты видели свое участие в этой войне на той или иной стороне. Таким образом, период с 1920 по 1945 год был временем русского народного самоопределения. Во многом от того, насколько трезво русские эмигранты оценивали обстановку и насколько правильные выводы из опыта пережитого национального падения они делали, зависел исход этой войны. Формирование правильного отношения к большевизму и к нацистской Германии в среде русской эмиграции зависело от численности русских сверхнационалистов. То есть тех русских людей, которые прекрасно сознавали, что Совдепия не является и не может являться Россией; что своим Отечеством эту страну могут считать бандиты и подлецы всего мира, но никак не русские патриоты; что бороться с большевицким игом необходимо всеми средствами до победного конца, не считаясь с жертвами. В эмиграции часть русских людей, преимущественно из числа молодежи, воспитанной в духе ненависти к большевицкому режиму и уже не имевшей революционных иллюзий старшего поколения, с горячей готовностью приняла сверхнационалистический, или выражаясь  в духе того времени – фашистский образ мыслей, навеянный примером грандиозного успеха европейского фашистского движения. Но, к сожалению, большинство русских людей, именовавших себя русскими фашистами, таковыми, по сути, не являлись, и европейским образцам не соответствовали. «Фашистское» движение русской эмиграции представляло собой подчас лишь копию некоторых наиболее ярких (часто малоценных в созидательном отношении) форм итальянского и немецкого сверхнационализма. То есть, сами того не понимая, русские националисты пытались перенести на русскую почву те идеи, которые составляли идеологическое содержание не русского, но итальянского или немецкого национализма. Если бы такой опыт и был возможен, то нация, возникшая в результате перенесения на русскую почву чужих национальных идеалов, не была бы Русской нацией. Формально существовавшее в эмиграции русское фашистское движение было настолько фашистским, насколько отчетливо и единодушно его участникам представлялся национально-государственный идеал; и настолько Русским, насколько этот политический идеал соответствовал основным историческим началам Русской нации. К сожалению, в действительности, русских фашистских, или сверхнационалистических, организаций было совсем немного и они, как правило, были немногочисленны. Русские сверхнационалисты, сплоченные в организации, первым своим делом полагали точное определение должного государственного устройства будущей России, в то время как просто националистические объединения русской эмиграции видели задачу первостепенной важности не в достижении полного идеологического единства, а только в борьбе с большевиками за освобождение русского народа. Для русских сверхнационалистов, еще по опыту гражданской войны, было совершенно очевидно, что непредрешенчество губительно, что против идеи, чтобы её сокрушить, надо противопоставить другую идею; против пропаганды, чтобы ее нейтрализовать, другую, более сильную и жизненную пропаганду. Однако, так считали и многие русские националисты. Но, в отличие от них, русские сверхнационалисты не желали идти в Крестовый Поход против большевиков под знаменем неправых, ложных национальных идеалов. Для сверхнационалистов был приемлем лишь традиционный русский национальный политический идеал – православная самодержавная монархия. Русские сверхнационалисты чувствовали, что между всеми конкретно-национальными сверхнационалистическими движениями существовала чисто формальная общность, что фашисты всех стран, так или иначе, стремятся к созданию своей собственной идеальной национальной государственности. Решая вопрос о том, в чем состоит Русский национальный политический идеал, они находили в русской национальной истории примеры государственных деятелей, которых можно было с полной уверенностью назвать фашистами. Например, Первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей, Митрополит Антоний (Храповицкий) писал в особой грамоте от 5 июня 1934 года: «…Великие имена Московского Митрополита Макария и его славных сотрудников Протоиерея Сильвестра и боярина Адашева должны быть почитаемы как основатели Русского Народного Фашизма». Итак, действительное русское сверхнационалистическое движение русской эмиграции существовало в виде отдельных, часто немногочисленных, организаций. Среди них в идеологическом отношении одной из самых глубоких  и заслуживающих особого внимания была организация генерала А. Туркула – Русский Национальный Союз Участников Войны (РНСУВ). В отношении государственного устройства в России после свержения коммунистической власти РНСУВ ратовал за легитимного Наследника из Императорского Дома Романовых, но, как и многие другие организации, в переходный период считал необходимым установление национальной диктатуры. «Мы мыслим себе восшествие на Престол Русского Монарха, — говорилось в пропагандистских материалах организации, — как завершение сложного и, может быть, длительного процесса очищения Русской земли от интернациональной заразы, революционного угара и большевицкого разврата… Но выжигание каленым железом язв русской жизни дело не Государево. Руки русского Царя не должны быть обагрены кровью. Пусть уж, если нужно, — кровь ложится на диктатора». Подытоживая эту мысль, Туркул говорил в своей речи в Берлине 18 мая 1938 года: «В основу нашего политического мышления мы взяли фашизм и национал-социализм, доказавшие на деле свою жизнеспособность и победившие у себя на родине коммунизм. Но, конечно, доктрины эти мы преломляем в русской истории и применяем к русской жизни, к чаяниям и нуждам Российского народа… Наш идеал – фашистская Монархия. Наши друзья и союзники – фашисты всех стран и народов, в которых горит их национальная честь, в которых сильна их национальная правда, и которые понимают и отдают должное и чужой чести, и чужой правде. Не использование и эксплуатацию, но взаимное уважение и добрососедский мир и союз – вот, что мы ждем и что мы видим от фашистской идеи». Даже по этим словам становится ясно, что генерал Туркул и его единомышленники были действительными русскими сверхнационалистами. И это не могло не находить отражения на деятельности организации. Члены РНСУВ систематически готовились к новому Крестовому походу против большевиков. Большое внимание уделялось самообразованию, а также совершенствованию военных знаний. В связи с этим, многие члены, например, белградского отделения организации прошли курс административных знаний и ускоренный курс военных занятий под руководством генерала Шуберского (знаменитые Головинские курсы). К середине 1939 года идеологами РНСУВ были разработаны основные программные положения Союза, намечены пути, по которым, по их мнению, должна была идти русская эмиграция. Эти пути были резюмированы в речи полковника Пятницкого, опубликованной под заголовком «Национальный путь русской эмиграции» в газете «Сигнал», издаваемой организацией. На вопрос о том, на какой же путь они зовут русскую эмиграцию, полковник Пятницкий отвечает: «1. Путь национальный; 2. Путь российский; 3. Путь морально-религиозного подхода в государственных вопросах социальной справедливости; 4. Путь действенной, жертвенной и немедленной борьбы; 5. Путь качественного отбора; 6. Путь консолидации сил и средств; 7. Путь опоры на государственную помощь в антикоммунистической борьбе; 8. Путь четкой интегральной перманентной непримиримости к иудо-коммунизму; 9. Путь свержения советской власти всегда, везде, всеми способами и при всех обстоятельствах, вплоть до использования затруднений СССР во время войны; 10. Путь национального возрождения России с помощью кого угодно, не боясь дорогой платы за помощь для выигрыша хотя бы одного дня национального спасения; 11. Путь соборного строительства Новой России всеми силами народностей нашей страны; 12. Путь создания Монархии Всероссийской. Именно тогда, когда мы придем к концу этого пути, этой священной нашей цели, Монархии Всероссийской, мы прибавим к нашим лозунгам основной исторический лозунг прошлой и будущей России – «За веру, Царя и Отечество!» Для русского сверхнационализма эти положения безоговорочно можно принять и сегодня – они ни в коей мере не утратили своей актуальности. Однако, для русской эмиграции в целом, для большинства её политических организаций такая программа была неприемлема. Особенно возмутительными им показались бы пункты 7 и 10. Идея побороть большевиков своими собственными силами, не принимая помощь от других государств, была особенно популярной в среде национально-гордой, и одновременно численно и организационно ничтожной русской эмиграции. Именно на почве национальной гордости в русской эмиграции сложилось кощунственное представление о том, что «советский период» был неизбежен в русской истории, и что большевизм есть историческое проявление русского духа. Русский Национальный Союз Участников Войны был сверхнационалистической организацией, главным образом, потому, что он верно формулировал национальную идею, вытекающую из национальной истории. Вот как её выражал, например, член Союза корнет Апанасенко: «Строить Новую Россию – святыню, Россию – справедливость, в которой все слои населения в их повседневной деятельности и труде служат Божьей правде, Нации, Государству, своей народности, обществу своего края, своей семье». По сути, это была историческая русская национальная идея Святой Руси, попранная самим русским народом. РНСУВ был первой организацией, которая выдвинула против столь популярного в среде русских националистов эмиграции, во многом потребительского, лозунга «Россия для русских!» (или «Россия для россиян!») свой, жертвенный: «Мы для России, а не она для нас!» Интересна и показательна история возникновения организации. РНСУВ был создан в 1936 году в результате выхода группы офицеров во главе с генералом Туркулом из РОВС (Русского Общевоинского Союза – наследника Русской Армии ген. Врангеля). Причиной выхода послужил устаревший приказ № 82, запрещающий членам организации вступать в политические партии. Однако, спустя 20 лет, по словам Туркула, Армия «не может быть вне политики, в особенности Белая Армия, которая является орудием политики не внешней, а внутренней… в гражданской войне». В аполитичности армии, в отсутствии национальной идеи Туркул совершенно справедливо видел причины и гибели Российской Империи, и поражения Белых армий в Гражданской войне. «Армия «вне политики» — это организм без души, — писал генерал Туркул, — который может оказаться не только бесполезным, но по временам и прямо опасным для своего государства, так как армия без души может оказаться беспомощной жертвой политиканов, играющих на шкурных и низменных чувствах солдатской массы. Так было у нас двадцать лет тому назад, в 1917 году». «Мы также знаем, что русского национального режима сейчас нет, — продолжал Туркул, — Он, как и вся русская государственность должен быть еще создан. И мы верим, что в создании его – именно мы, зарубежные кадры Российской Армии, сыграем значительную роль». Поэтому Туркул признавал идеологическую подготовку русского офицерства «совершенно и настоятельно необходимой». РНСУВ вскрывал все недостатки Белой идеи, как её формулировали руководители Белого движения первой активной фазы Гражданской войны. Итак, сверхнационалистическое мышление членов организации проявлялось в конструктивной критике ошибок и заблуждений русского освободительного движения, как его видело большинство эмигрантов, и, одновременно, в формулировании русской национальной идеи, имеющей серьезное основание в русской истории. Будет крайне полезным привести обширные цитаты из идеологических материалов РНСУВ: «Русский Национальный Союз Участников Войны на первых порах своей деятельности резко заострил вопрос о необходимости для нас, белых воинов, и своей идеологии, и своей политической программы. Мы говорили о необходимости не только отрицать коммунизм, но и, что главное, утверждать свое. Тогда борьба станет осмысленной, тогда наше «против» коммунистической власти будет логически и действенно вытекать из нашего «за» — за национальную Россию. Это не значит, что мы собираемся строить Россию по «теории», нами придуманной. Так пытались делать социалисты, и так делает коммунистическая власть. Живую нацию нельзя втиснуть в мертвые догматы «теории». Но значит ли это, что мы собираемся строить будущую Россию «как Бог на душу положит»? — Тоже нет. Россия имеет тысячелетнюю историю. История это не только хронология. История — это и есть единственная теория без кавычек, которую мы признаем. История — это раскрытие национальной идеи, — строя идей. История есть, так сказать, уже воплотившаяся идеология. Если эту линию развития осознать и продолжить — получится руководящая нить, которая и поможет разобраться даже в сложнейшей обстановке. Важно знать, к чему шла Россия, и тогда станет ясным, что ей нужно в данный момент, и что потребуется в будущем…» Интересны суждения РНСУВ, касающиеся Церкви. Они принципиально отличаются от популярного мнения большинства апологетов отделения Церкви от государства: «Церковное самоуправление необходимо не только потому, что подчинение Церкви государству несовместимо с достоинством Церкви. Церковь является хранительницей высших идеалов, высших духовных ценностей. Это те идеалы, которые не могут быть принесены в жертву временным успехам… Церковь, лишенная самостоятельности, постоянно охраняемая и опекаемая государственной властью, превращается в оранжерейное растение, без внутренней крепости, без привычки своими силами преодолевать все трудности. Чтобы быть сильной — она должна стать самостоятельной». Что касается понимания сущности национального государства, то здесь идеология РНСУВ достигает верха политического мышления: «Государство — это не бездушная машина. Деятельность его должна быть стремлением воплотить в национальных формах идеал, лежащий в основе религии». РНСУВ признавал, что от дореволюционной России к концу 1930-х годов практически ничего не осталось. Поэтому, будучи убежденным в том, что зло непременно должно быть уничтожено с корнем, Союз смотрел на будущее общественное переустройство в России прагматично: то, с чем русское население в Совдепии сжилось, «придется приспособить, заставить служить национальным интересам новой России». Государственная форма будущей России мыслилась членам РНСУВ только монархической: «Исторической постоянной и преемственной властью в России была власть Монарха. Каждый непредубежденный историк не может не отметить исключительную роль монархического принципа в сложном процессе роста Российской нации… Полнокровное напряжение жизненных сил русского народа и Российской нации всегда сопровождалось расцветом «монархической идеологии». Монархическая идеология являлась лишь сознательным оформлением глубинных подсознательных процессов, творивших русскую историю. Русская история творилась в монархии и через монархию. Иных путей она не дает. Несомненно, возрождение Российской Империи возможно лишь через возрождение её исторического, национального стержня «монархии». Если Российская Империя будет, то она будет только монархической». Но, РНСУВ одновременно указывал на то, что десятилетия советской власти не могли пройти бесследно: «Осознание необходимости для России монарха может произойти не на следующий день после свержения коммунистической власти». Этому процессу национального возрождения и пробуждения в русских людях монархического правосознания должно способствовать утверждение на первых порах национальной диктатуры. Однако, национальная диктатура будет лишь временной формой государственной власти: «Задача национальной диктатуры — помочь Российской нации встать на её исторический путь. Эта задача не легкая, ибо оставление исторического пути есть преступление перед историей. Это преступление падает на всех: на одних в большей степени, на других в меньшей. Поэтому Российская нация должна будет заслужить своего Императора…» РНСУВ не оставлял своим вниманием и будущее общественное устройство русской нации: «Социальная конструкция России обеднела, упростилась. Остался крестьянский слой, загнанный в колхозы, рабочий слой и небывало расцветший слой чиновников — советских служащих. По соображениям политическим, вернее полицейским, все рабочие и советские служащие расписаны по профессиональным союзам. Эти союзы, конечно, никаких и ничьих профессиональных интересов не защищают. Но у населения за 20 лет создалась привычка принадлежности к профессиональным организациям. Мы — не сторонники выкорчевывания этих организаций. Мы — за профессиональные союзы, мы даже идем дальше. Для нас профессиональные союзы — это лишь историческая предпосылка для появления корпораций. Мы — за введение в социальный и государственный строй России корпоративного принципа, тем более, что он не чужд России и исторически (хотя бы во времена Алексея Михайловича). Введение корпоративного принципа укрепит сотрудничество всех слоев нации ради общего блага. Те же рабочие будут не только защищать свои справедливые интересы, но и ставить выше их интересы всей нации. Классовую психологию надо изжить, единство должно быть восстановлено. Но вводить корпоративное начало в государственность не значит «копировать» Муссолини. Соотношение социальных слоев, удельный вес каждого из них в России совсем иной, чем в Италии. Россия не Италия, и у нас есть свой особый исторический опыт. На корпоративных началах могут быть организованы рабочий слой, слой торгово-промышленный, чиновники и т. д. — главным образом, — городское население». Также, РНСУВ имел свою обоснованную позицию по крестьянскому вопросу, идентичную политике дореволюционной России, и по другим важным вопросам будущего устройства России. Русские сверхнационалисты РНСУВ, естественно, с воодушевлением встретили начало Советско-германской войны, воспринимая её в отношении русского народа как продолжение войны Гражданской. Все видные члены Союза приняли в ней активное участие на стороне союзных европейских держав во главе с Германией. Что же касается формально «фашистских» организаций русской эмиграции, то зачастую идеологическое содержание их программ не соответствовало названиям организаций. На фоне грандиозного успеха европейских фашистских организаций, русская эмиграция, испытывая к ним искреннюю симпатию, всё же не смогла выработать в самой себе достаточно ясного представления о должных формах русского национально-созидательного движения. Из сотен политических организаций русской эмиграции действительно сверхнационалистическими оставались единицы. К началу Советско-германской войны русская эмиграция не только не пришла к политическому единству, к достижению которого так стремились действительные русские фашисты, но её политический раскол достиг своего апогея. Даже многие русские патриоты и националисты отвергали саму возможность борьбы с большевиками в союзе и под покровительством Германии. Они были насторожены ходячим мнением о том, что Германия смотрит на предстоящую войну как на завоевательную. Такие опасения для русских сверхнационалистов были смехотворны, кроме всего прочего, потому, что на таком огромном пространстве, как Россия, была бы практически невозможной продолжительная оккупация другим государством, даже если бы последнее того очень желало. Для этого потребовались бы неимоверные усилия немецкой нации, и огромные, неоправданные с её стороны жертвы. Германии гораздо выгоднее было бы долгосрочное сотрудничество и товарообмен с русским национальным государством, политический союз с ним. Об этом, между прочим, заявляли и многие нацистские руководители. Русские сверхнационалисты, кроме этих рассуждений, руководствовались, в большей мере, особым отношением к оккупации как таковой. Пример того, как должно относиться к той или иной оккупации, дают нам русские святые и русская национальная история. Очевидно, что отношение это было различным в случае, например, татаро-монгольского ига, и в случае польской интервенции. В чем же разница этих двух оккупаций? В эпоху татаро-монгольского нашествия русский народ не был нацией, он не был способен воздвигнуть свою национальную государственность, а потому не сумел дать достойный отпор завоевателям. Однако, и отношение завоевателей к самому дорогому для русского народа – православным святыням и самой христианской вере – было терпимым. Монголы не имели прочно установленных религиозных представлений, поэтому зачастую монгольские предводители принимали религию, исповедуемую подвластным народом. С первых дней образования Золотой Орды в ставке хана был построен православный храм. С образованием состоящих из пленных русских людей военных поселений, созданных для дополнения войсковых частей монгол, в пределах Орды начали строиться повсюду храмы, стало призываться духовенство. Церковное имущество было освобождено от дани. Если авторитет русских князей в ставке никакого значения не имел, то русское православное духовенство, наоборот, пользовалось среди монголов известным уважением. После неудачных выступлений против завоевателей русский народ должен был покориться власти победителей и нести тягость иноземного ига. Святой благоверный князь Александр Невский, заняв великокняжеский стол, держался политики исключительной покорности и строго наблюдал за подвластными князьями, чтобы они держались той же политики. Он не только выражал монголам всяческую покорность, но и, по своей инициативе, даже предпринимал с монголами совместные походы на Литву. Одновременно с этим, такое смиренное признание благоверным князем над собой монгольской власти не мешало ему отбивать попытки инославных шведов и немецких крестоносцев оккупировать западные территории Руси. Один из монгольских ханов, жена которого была православной христианкой, предпринимал походы в Малой Азии, где местное христианское население видело в монголах «желтых крестоносцев», ведших войну против неверных мусульман. Причем монголы даже обещали, по занятии Святой Земли, отдать её во владение христиан. Православная Церковь молилась о монгольских ханах – власть монгольских оккупантов была, в представлении русского народа, законной властью. Царь-хан, как его называли в народе, был главой государства, имя его произносилось на всех ектеньях церковного богослужения. Это объясняет причину того, почему русские князья продолжали платить дань уже совершенно ослабевшей от междоусобной брани Орде, и выступили против монголов по благословению Церкви только в решительный момент становления Русской нации. Таким образом, ценность политической независимости в русском национальном сознании была неразрывно связана со свободой православного вероисповедания. Ценность политической независимости в русском национальном сознании была неразрывно связана со свободой православного вероисповедания. Все поползновения немецких или польских еретиков по окатоличиванию русского народа, следовательно, встречали в нем ярое сопротивление. Что же касается возможной оккупации России нацистской Германией, то последующие события доказали безосновательность опасений русских эмигрантов. Нацисты еще задолго до начала Советско-Германской войны создали хорошие условия для жизни Православной Церкви в самой Германии. Все раскольнические структуры были нацистами запрещены, в Берлине по указанию Гитлера был построен кафедральный собор Русской Православной Церкви Заграницей. Немецкие власти не только позволяли русскому народу жить самостоятельной духовной жизнью, но и всемерно способствовали церковному устроению на освобожденной территории, допуская в политическом смысле даже некоторую самостоятельность местных органов управления, состоявших из русских. Кроме того, опыт образования русскими людьми самостоятельной Локотской республики говорил о том, что Германия готова в перспективе поддержать идею создания русского национального государства. Однако, для этого требовалось политическое единство русского народа, которого не было. Германия неоднократно заявляла о том, что ожидает от русских эмигрантов не распрей и жалоб друг на друга (а такие жалобы немецкому правительству от русских «политиков» были делом обычным), а создания единой политической организации, с которой можно было бы сотрудничать, надеясь в этом сотрудничестве иметь дело с действительными русскими национальными интересами. Выступая 7 марта 1936 года в Рейхстаге, Гитлер сделал соответствующее заявление: «Если сейчас, — сказал он, — мои международные противники обвиняют меня в том, что я отклоняю сотрудничество с Россией, то я в ответ на это должен заявить следующее: я отклонял и отклоняю сотрудничество не с Россией, но со стремящимся к мировому господству большевизмом…» Почему русским сверхнационалистам не удалось объединить русскую эмиграцию единой национальной идеей? Дело не только в их немногочисленности, или в нежелании русских эмигрантов эту национальную идею принять. Русский народ одной стороной своего бытия составляет Поместную Церковь, которая направляет его к определенной цели земной жизни, указывая на средства, наилучшим образом способствующие достижению этой цели. Среди этих средств огромное значение имеет национальное государство, оберегающее святыни нации, и стремящееся воплотить национальную идею, находящую свой источник в религии народа. Не имея определенного отношения к политическим образованиям своего времени, и не обладая собственным политическим идеалом, Поместная Церковь не может дать полноценное руководство в жизни каждому своему члену. Такой политический идеал, освященный веками церковного благополучия и признанием святых отцов, Православная Церковь имеет. Это – православная самодержавная монархия. Однако, Российская Поместная Церковь еще до революции, будучи плоть от плоти частью русского народа, в лице своей иерархии попрала этот идеал, обрекая Церковь и русский народ в целом на неизбежные гонения со стороны богоборцев, уничтоживших национальную монархическую государственность. Хотя позже, в эмиграции, Русская Зарубежная Церковь и обратилась снова к этому политическому идеалу, но она не имела уже такого безоговорочного авторитета для русских людей, как раньше, что и стало главной причиной отсутствия политического единства в эмиграции. Но Русская Православная Церковь Заграницей была, тем не менее, частью истинной Российской Поместной Церкви (второй её частью была Катакомбная Церковь в порабощённой России), а потому благословила всех русских православных добровольцев на освободительную войну в союзе с христианской Германией против богоборческого ига большевиков. Однако, вторая гражданская война для русского народа была еще менее удачной, чем первая. Русские добровольцы несли ту же непредрешенческую Белую идею, что и двадцать лет назад, в то время как большевики успели заручиться признанием и поддержкой влиятельнейших государств, уничтожить контрреволюционные силы подвластных народов и воспитать в богоборческом духе целое поколение новых советских людей. 2) Тезисы русского сверхнационализма. Итак, теперь перейдем к раскрытию идеологических положений русского сверхнационализма – единственной формы политического мышления, способного, в лице своих конкретных выразителей, создать все необходимые условия для возрождения русской нации, и, как следствие, русского национального государства. Обозначим позицию русского сверхнационализма по важнейшим вопросам. Русский сверхнационализм признает, что русская национальная трагедия произошла по причине удаления русского народа от Церкви. Задолго до гибели России русские люди, в своей частной и общественной жизни перестали руководствоваться учением Церкви и Её уставом, положив в основу своей жизнедеятельности всевозможные еретические и богоборческие учения, то есть, свою греховную страстную волю. Русский сверхнационализм признает, что русская национальная трагедия произошла по причине удаления русского народа от Церкви. Это со всей очевидностью проявилось сразу после свержения с Престола Помазанника Божия – Государя Императора Николая II Александровича, и уничтожения русской национальной государственности. Например, в Русской Армии, в так называемом «христолюбивом воинстве», на порядок сократилось число православных воинов. Девять из десяти русских солдат не желали исповедоваться и причащаться Святых Христовых Таин. После отмены революционным Временным правительством значительного числа формальных положений устава армии, никакого почтения к священству большинство русских воинов уже не оказывало. Для русских сверхнационалистов совершенно очевидно, что прекращение настоящей Смуты, и возрождение Русской нации и её национальной государственности возможно только после примирения русских людей с Богом. Первым шагом к этому примирению должно стать их не формальное только, но действительное присоединение к Церкви, принятие Её учения как спасительного руководства в жизни. С этого момента основной задачей всех без исключения русских людей станет подражание жизни наших благочестивых предков, живших во времена торжества русской национальной идеи Святой Руси и отличавшихся величайшими христианскими добродетелями. За эту былую чистоту веры русских людей Господь пребывал со всем русским народом, как источник перерождающей человека внутренней благодати Святого Духа, которая снизошла на русскую землю, как Царство Божие, вместе с Крещением Руси. Новое, второе Крещение уже не языческих славянских племен, но безбожного русскоязычного населения, должно стать явлением, навеки утверждающим в душах русских людей представление о том, что эта перерождающая благодать Святого Духа, это Царствие есть самое драгоценное и высшее благо русского народа, как и всякого народа вообще, исповедующего истинную религию. Но также русский народ должен будет осознавать со всей ясностью, что перерождающую благодать Святого Духа Господь посылает всем истинно верующим людям только чрез свою Церковь в таинствах крещения и миропомазания. Благодать этих таинств дает доступ к другим спасительным таинствам и величайшему из них — Божественному таинству Евхаристии, в котором человек не только перерождается, но обожается и делается благодатно единым со Христом. Каждый русский человек обязан будет помнить, что, будучи только в ограде истинной Церкви, он пребудет с благодатию Святого Духа, как источником временного и вечного спасения, и что вне этой ограды он лишится сей благодати и погибнет навеки. Только достаточно напряженная религиозная вера русских людей, охватывающая все стороны их жизни в подчинении христианскому идеалу, способна возродить русский народ к национальной жизни. Русский сверхнационализм стремится к образованию подлинно Русского народа из духовного союза, пусть и совсем небольшого количества, но всё же — Русских людей, и преображению его, в совокупности с другими народностями России, в Русскую нацию. Для русских сверхнационалистов численность будущего русского народа имеет второстепенное значение, равно как и площадь территории, которую он будет занимать. Русский сверхнационализм стремится к образованию подлинно Русского народа из духовного союза, пусть и совсем небольшого количества, но всё же — Русских людей, и преображению его, в совокупности с другими народностями России, в Русскую нацию. Задача русских сверхнационалистов заключается в том, чтобы создать все условия для принятия как можно большим числом «советских людей» истинного Православия. Причем, всякое принуждение в отношении «советских людей» к принятию Православия должно быть исключено как ничем не оправданная мера. Итак, деятельность русских сверхнационалистов по привлечению русскоязычного населения к Церкви должна заключаться, главным образом, в повсеместной проповеди истинного Православия и пропаганде русской национальной идеи вкупе с историческими сведениями о подлинной России. Другим направлением деятельности русских сверхнационалистов должно стать привлечение внимания русскоязычного населения к действительным причинам современной критической ситуации в стране. В этом отношении, главной задачей русских сверхнационалистов становится открытая борьба с правящим режимом, и всемерная популяризация этой борьбы. Русские сверхнационалисты должны стать воодушевляющим к активным действиям примером для лучших представителей русскоязычного населения страны. Что касается национально-созидательной работы, то русский сверхнационализм стремится не реставрировать исторический русский народ со всеми его пороками, неправдами и слабостями, а способствовать возрождению русского народа на исторических его началах с преобразованным, новым национальным характером. Изменение национального характера русского народа неизбежно, но оно должно быть направлено в созидательное русло. Русский национальный характер должен отличаться напряженной религиозностью, постоянством, трезвостью, рассудительностью, незыблемой преданностью историческим национальным идеалам. Русский народ в лице отдельных своих представителей должен являть образцы высокой духовности и культуры. Для русских людей должна стать принципиальным руководством в жизни старая русская поговорка: «Не так живи, как хочется, а так, как Бог велит!» Только в таком случае существование русской нации, её выстраданное возрождение, будут иметь смысл и оправдание перед Богом. Это будет Русский народ, осознавший историческую национальную идею и реабилитировавший исторические национальные идеалы. Итак, образование Русской нации предполагает воцерковление русскоязычного населения страны, которое неразрывно связано с формированием особого уклада народной жизни и становлением Российской Поместной Церкви, которая обусловит принятие русским народом его исторических национальных идеалов. Образование Русской нации предполагает воцерковление русскоязычного населения страны, которое неразрывно связано с формированием особого уклада народной жизни и становлением Российской Поместной Церкви. Политическим идеалом русских сверхнационалистов является православная самодержавная монархия. Русский сверхнационализм утверждает единственно возможный путь возрождения русской национальной государственности – путь реабилитации в душах представителей русскоязычного населения национального политического идеала исторического русского народа, заключающегося в верховной власти религиозно-нравственного идеала. Верховная власть религиозно-нравственного идеала, внушенного несколько столетий назад русскому народу Святой Церковью, есть власть богоугодная, и свое наилучшее выражение она находит в лице конкретного представителя русской нации – Русского Царя, наделенного Богом всеми правами для управления своим народом. Однако, русский народ однажды уже отрекся от своего национального политического идеала, и русская государственность пала в наказание возгордившемуся народу. Но русские сверхнационалисты верят, что Господь помилует русский народ за его великие добровольные страдания, за его веру и принесенное покаяние в отречении от Помазанника Божия, и дарует ему избавление от богоборческого ига. Если Господь, из Своего безграничного милосердия, видя искреннее усердие русских людей в вере, видя общенародное покаяние русского народа в своем проклятом отступлении, восстановит русскую национальную государственность, то русский народ должен будет добровольно возложить на себя такие обязательства перед Богом, каких ни один народ никогда не брал. Для исполнения этих обетов православная вера в России не только должна будет тщательно хранима русскими людьми, но она неизбежно станет основою, проникающею всё существо русского народа в движениях его ума, воли и сердца. Иначе сказать, православная вера должна будет стать для каждого русского человека критерием истины при оценке всякого человеческого учения или деяния. Ибо крепость православной веры в душах русских людей есть залог политической самостоятельности русского народа. Политическая самостоятельность народа проявляется в создании им национального государства, крепость и сила которого, в свою очередь, зависит от устойчивости и неподвижности социальной организации нации. Русский сверхнационализм признает сословность единственным приемлемым типом социальной самоорганизации русского народа. Всякая политическая и социальная революция есть стремление к всеобщему смешению и к всеобщей ассимиляции общества, результатом которой становится появление так называемого «среднего класса», или, применительно к большевицкой революции в России – безликой псевдо-человеческой массы. Русский сверхнационализм признает сословность единственным приемлемым типом социальной самоорганизации русского народа. Революция, вообще, есть стремление уравнять и обезличить людей в типе среднего, безвредного, работоспособного, но безбожного и безличного человека. Безличные и безбожные люди образуют бесформенную массу, которой легче всего внушить страх перед любой властью. Само собой разумеется, что такой рабский страх выгоден только незаконной, преступной власти. Таким образом, массовое общество, в котором отсутствует сословное (или, хотя бы, корпоративное) деление, обречено на неизбежное крушение своей национальной государственности, и, как следствие, на долговременное рабство. Поэтому сословность есть наилучшая форма социальной организации общества. Особенно это справедливо для монархических наций. Сословный социальный строй составляет естественную принадлежность неограниченной монархии, где отдельные интересы имеют каждый свою организацию, и надо всеми возвышается объединяющиеся их верховная власть. Сословный строй – такой, в котором государство строится на специализированных социальных группах (сословиях), а не на отдельных личностях. Сословие — это социальная группа, обладающая закрепленными в обычае или законе, и передаваемыми по наследству правами и обязанностями. Всякий человек в национальном государстве живет не изолированно, а в системе групп, с которыми связан многоразличными интересами. Хотя пребывание в определенной социальной группе естественно связывает произвол человека, но зато дает ему и силу. В своих стремлениях и требованиях он только тогда представляет силу, с которой всем приходится считаться, когда за плечами его стоит значительное количество единомышленников, имеющих те же охраняемые государством права и обязанности, что и он сам. Нахождение в сословном строе дает человеку реальные интересы, и придает цель и силу его стремлениям, а, стало быть, увеличивает его самостоятельность, чем и гарантирует его свободу. Для сословной организации, обычно включающей несколько сословий, характерна иерархия, выраженная в неравенстве их положения и привилегий. В России ко второй половине XVIII века утвердилось сословное деление общества на дворянство, духовенство, крестьянство, купечество и мещанство. Сословность была причиной многих ограничений и стеснений. Однако, именно сословное деление русского народа утверждало и воспитывало в нём смирение и дисциплину. Эти качества составляли душевную красоту русского народа и делали его истинно великим народом. Чтобы русский народ будущего продолжал быть для остальных народов мира примером истинного христианского благочестия, он должен быть снова и мудро стеснен в своей негативной свободе, удержан на скользком пути эгалитарного своеволия. При меньшей свободе, при меньших порывах к всеобщему равенству, которое, вообще, противно человеческой природе, будет больше серьезности. А при большей серьезности, будет гораздо больше и того истинного достоинства в смирении, которое всегда так красило русский народ. Без строгих и стройных ограничений, без нового и твердого расслоения общества, без восстановления сословного строя русского общества, Русская нация не сможет сопротивляться неизбежному внешнему давлению могущественного мирового правительства. С религиозной точки зрения, замедление предсмертного мирового безбожно-анархического уравнения посредством восстановления в нации сословного деления необходимо для задержания прихода крупнейшего революционера из людей – Антихриста. Для замедления всеобщего уравнения и анархии необходим, прежде всего, могучий русский православный Царь. Для того, чтобы Царь был силен, то есть и страшен, и любим нацией, — необходима прочность социального строя, меньшая его переменчивость и подвижность. Требуются устойчивость психических навыков у миллионов его подданных. Для устойчивости этих психических навыков и необходимы сословия. Именно строгое разграничение сословий позволило России стать в политическом и экономическом отношении такой, какой она была к началу XX века. Таким образом, возрождение сословности, как и восстановление Престола Православных Царей, есть акт глубоко контрреволюционный. Равно как и русский сверхнационализм есть форма русской национальной контрреволюции. Русские сверхнационалисты возрождают Белую идею русских добровольцев первой гражданской войны, но, в отличие от них, вкладывают в неё конкретное национальное содержание. Никакого непредрешенчества. Никаких компромиссов с революцией, то есть с сатаной. Никакого непредрешенчества. Никаких компромиссов с революцией, то есть с сатаной. Белая идея русских сверхнационалистов есть идея ликвидации политического режима безбожников и восстановления православной самодержавной монархии в России. Только с таким содержанием Белая идея является действительно контрреволюционной, и действительно – Белой. Восстановление самодержавия в России предполагает реабилитацию в душах русских людей национального политического идеала, который находит свой источник и свое оправдание в русской национальной идее Святой Руси. Русская национальная идея Святой Руси заключается в том, чтобы своим национальным примером истинного христианского благочестия привлечь к истинной вере и другие народы мира. Истинное христианское благочестие освящает и совершенно посвящает человека Богу, оно состоит в исполнении истинной воли Божией в то время, в том месте, в тех обстоятельствах, в которые Бог поставил человека, — в охотном и радостном исполнении всего того, что Он требует от него. Но, так как основание воли Божией иногда бывает для нас неизвестно, то долг самоотвержения требует, чтобы мы её исполняли рабски, с повиновением слепым, но мудрым в самой слепоте своей. Русская национальная идея требует от каждого русского человека самоотвержения и самопожертвования, которые неразрывно связаны с многоразличными страданиями. Ведь к будущей, вечной жизни человек тогда только бывает способен, когда в настоящей жизни его обременяют многочисленные бедствия. Русскому народу должно благодарить Бога за всё, за радости и за страдания, посылаемые для его вразумления; русскому человеку должно идти по узкому пути, по следам малого числа избранных, по пути святых, по трудной стезе самоотвержения. России было вверено Богом Православие, она была единственным крепким приютом и оплотом истинной Христовой Церкви на земле. Такой, и только такой, надлежит стать и будущей России. Но путь восстановления Престола Православных Царей, и, как следствие, возрождения России, лежит только через уничтожение безбожного политического режима. Повсеместная его ликвидация возможна только при народном сопротивлении режиму. То есть, важнейшим условием для падения ига безбожников, об избавлении от которого уже много лет молит Господа Сил каноническая Русская Православная Церковь Заграницей, является существование православного русского народа. Окончательное преобразование русского народа в Русскую нацию наступит тогда, когда он, предводительствуемый русскими сверхнационалистами, свергнет ненавистный большевицкий режим. Русский сверхнационализм признает необходимым объединение усилий националистов разных стран в борьбе против мировых разрушительных сил. Эпоха межнациональных войн давно прошла; и прошла, вероятно, навсегда. Теперь каждая нация должна быть заинтересована в существовании и благополучии остальных наций. Русский сверхнационализм признает необходимым объединение усилий националистов разных стран в борьбе против мировых разрушительных сил. Только так, в союзе наций, возможна успешная борьба против мировой закулисы. Если какое-либо национальное государство посчитает необходимым помочь русскому национальному движению с целью возрождения русского национального государства, русские сверхнационалисты примут эту помощь. Что касается наций, которые могут в ближайшем будущем образоваться из некоторых племен и народностей бывшей Российской Империи, то русские сверхнационалисты в отношении этих народностей будут соблюдать дружественный нейтралитет до тех пор, пока вожди этих народностей не пожелают присоединиться к русскому национально-созидательному движению и признать политический авторитет русских сверхнационалистов. 3) Требования к русскому сверхнационалисту. Русский сверхнационалист есть верный сын Матери-Церкви, для которого русская народная поговорка: «Кому Церковь не мать, тому Бог – не Отец» является первым правилом личного спасения. Иерархия канонической Русской Православной Церкви Заграницей является единственной законной духовной властью на территории России сегодня. А потому следование наставлениям и поучениям священноначалия есть первая обязанность русского сверхнационалиста. При этом необходимо иметь ввиду, что в современную предантихристову эпоху Православная Церковь не может не быть гонимой в каких-либо формах безбожными властями. Только та религиозная организация является действительно истинной Русской Церковью, которая сохранила каноническую апостольскую преемственность и имеет неповрежденное православное вероисповедание, в том числе в вопросе о политической власти. Те псевдо-церковные образования, которые именуют себя Русской (Российской) Православной Церковью, но при этом признают богоборческий политический режим наследников советской власти и даже пытаются с ним мирно сосуществовать, то есть исповедуют искаженное, антихристианское учение, Церковью являться не могут. Что касается вопроса о политической власти, то Поместная Российская Церковь всегда имела свой идеал богоугодной политической власти, прекрасно выраженный, например, в трудах святителя Филарета Московского. Отступление от этого идеала есть, в частности, признак отпадения от Святой Церкви. Искажение же его чревато многими бедами. Также русские сверхнационалисты сознают, что существование Русской Церкви неразрывно связано с существованием русского народа, поскольку он составляет саму Поместную Церковь. Вопрос бытия Российской Поместной Церкви есть вопрос бытия русского народа. Таким образом, процесс возрождения русского народа непосредственно связан со возрождением в силе Поместной Российской Церкви. Итак, стремясь реабилитировать в душах людей русский национальный идеал Святой Руси, русские сверхнационалисты сами обязаны быть достойными этого идеала. Поэтому спасение собственной души для них есть первостепенная цель, ибо весь мир (каким бы «идеальным» он ни был) не стоит даже одной человеческой души. Для этого русские сверхнационалисты должны поставить своей личной задачей стяжание благодати Святого Духа. Сколько трудов, сколько стараний употребляют советские безбожники для получения ничтожных удовольствий, которые в душе христианина оставили бы по себе только одни угрызения совести! Однако, истинное сокровище есть только сокровище благодати. И его-то русские сверхнационалисты должны искать и просить у Бога. Непрестанно молиться – вот что, по учению Апостола, для этого необходимо. Холодность к молитве есть источник многих других отступлений от Закона Божия. Должно смирять себя, принуждать себя к молитве и чтению трудов святых отцов Церкви. Русские сверхнационалисты должны питать свою душу духовной пищей с такой же заботливостью, с какой питают безбожники тело свое пищей телесной, и смотреть на все вещи мира сего очами искренней веры Христовой. Дружба с этим миром есть вражда против Бога. И тот русский человек, который не вышел ещё из среды безбожников и не возненавидел все связанные с этим обществом бесчисленные искушения, не может называться русским сверхнационалистом. Несчастен человек, который здесь, на земле, станет искать и покой, и правду. Этот мир возненавидел Христа, и возненавидит любого, кто будет открыто проповедовать истинное православное христианство. Русские сверхнационалисты должны быть готовы к этому и ко многим страданиям Христа ради. Бог предопределил нам быть сообразными Образа Сына Своего, подобно Ему распинаться на Кресте, подобно Ему в страданиях возлагать всё свое упование на Бога, и переносить их спокойно, с верой и надеждой на Всемогущего Бога, дающего победу над врагами. Мы должны быть совершенно в воле Божьей, и предоставлять Ему благословлять наши слабые труды такими успехами, какими Ему будет угодно, или никакими, если Ему неугодно будет. Русскому сверхнационалисту не следует предаваться бесплодным мечтаниям о будущем, не следует делать заключений и прогнозов о том, какими путями Господь приведет нас к победе. У послушников Христовых в предмете должна быть воля не своя, а Божия, которая и Апостолам, и нам воспретила исследовать будущее, его же Бог положил во власти своей. Русский сверхнационалист своим служением Богу и Отечеству берет на себя Крест и следует за Христом на Голгофу. Но страх за себя, за ближних своих может поколебать веру сверхнационалиста в его однажды принятое благоразумное решение бороться до конца. Русский сверхнационалист своим служением Богу и Отечеству берет на себя Крест и следует за Христом на Голгофу. Но он в таком случае должен помнить, что чем больше он боится Креста, тем более имеет нужды в нем для спасения своей души. Мы не можем удалиться от Креста, не удаляясь вместе с тем от Христа Иисуса Господа, распятого на нем, ибо Крест и распятый на нем – нераздельны. Будем молить Господа нашего, чтобы Он, даруя нам Крест Свой, даровал вместе с тем силу распяться на нем, и чтобы ниспослал нам дух любви к русскому народу, к России, любви к человечеству, и незлобия к врагам нашим личным. Вышеперечисленные положения доступны всеобщему оглашению и составляют одни из важнейших принципов организации русских сверхнационалистов, которая с лозунгом «Бог. Царь. Нация!» в процессе своей борьбы обнаружит наиболее жизнеспособные формы. Балтийский Авангард Русского Сопротивления (Б.А.Р.С.), Кёнигсберг, 2014 год.